— О, прости меня, друг, — поклонился Карау. — Я не смею быть назойливым, но позволь мне дать тебе добрый совет. Когда хочешь сохранить тайну, не следует говорить загадками. Чем больше загадок, тем больше слухов. Кто-то скажет завтра, что ты поклялся убить тролля, хотя местные жители и уверены, что тролли бессмертны, кто-то — что сэр Руперт желает вызвать на поединок короля варваров. Но большинство, поскольку такова уж природа людей, будет уверено, что ты охотишься за сокровищем, спрятанным в этих краях. Будь уверен, люди с удовольствием перемоют все косточки и тебе, и твоей прекрасной спутнице. Сплетни, как гонцы, понесутся впереди вас. А кто-то, возможно, и пойдет по пятам… Тебе нужна легенда, и чем она будет невероятней, тем легче люди поверят в нее и оставят тебя в покое.

Алианора клюнула на это речистое дружелюбие.

— Но наша цель и впрямь необычна, — простодушно сообщила она. — Мы едем к проклятой церкви святого Гриммина.

— Я поклялся совершить паломничество в эти места, — попытался спасти положение Хольгер, — чтобы… чтобы спасти священные реликвии, которые, возможно, еще сохранились. Но я предпочитаю не распространяться на эту тему по той причине, что… это епитимья за проступок, о котором я не хотел бы…

— Вот как? Я еще раз прошу прощения. — Карау пристально взглянул в глаза Хольгера. — Но ты заронил во мне сомнение, рыцарь. Я не искал еще в тех краях того, кого я ищу. Это непростительная оплошность. Поэтому я прошу твоего позволения следовать вместе с тобой. Беседа с другом сокращает путь, а рука друга делает его безопаснее. К тому же признаюсь, что слушая тебя, я подумал, что, может быть, заслужу хоть малую Божью милость, если приду на помощь твоему священному обету.

Хольгер и Алианора обменялись взглядами.

— Но, — неуверенно отвечал Хольгер, — нам будут угрожать не только земные силы. Мы можем столкнуться с магией…

Карау улыбнулся и махнул рукой.

— Твой меч прямой, мой — изогнутый. Не все ли равно, как выглядит враг?

Хольгер колебался. Вне всяких сомнений, такой спутник может оказаться очень полезным. Однако нет ли у Карау каких-либо задних мыслей? Не может ли он оказаться агентом Хаоса? Он ведет себя странно: разыскивая одного, он почему-то набивается в спутники другому. Возможно, он заинтригован тайной Хольгера и рассчитывает на его секретную связь с объектом своих поисков. А если нет, то его желание исследовать северные предгорья выглядит правдоподобно…

— Я еще раз прошу удостоить меня чести сопровождать тебя, рыцарь, — продолжал настаивать сарацин. — Особенно — тебя, прекрасная дама. Я так пылко желаю этого, что, если вы окажете мне эту милость, я буду считать вас своими гостями с момента нашей встречи. И пожалуйста, не возражайте.

Он был вправе позволить себе иронию: финансовое положение Хольгера всем, кажется, бросалось в глаза. Рассчитывать на бескорыстие хозяина постоялого двора, конечно, не приходилось.

— Идет! — Хольгер протянул руку Карау. Тот пожал ее. — Значит — союз?

— И порукой ему — моя честь.

— И моя. — Хольгер вдруг ясно понял, что принял правильное решение. Карау будет надежным товарищем.

— Без дружбы за спиной стужа, — улыбнулся он.

Карау вздрогнул.

— Что? Где ты слышал эту пословицу?

— Нигде, просто пришло в голову. А в чем дело?

— Я знал человека, который любил ее повторять. И, скажу откровенно, это был тот, которого я ищу. — Он вновь пристально посмотрел в глаза Хольгеру. Потом отвел взгляд и переменил тему. — Думаю, самое время перекусить, а потом начать собираться. Не тронуться ли нам в путь завтра утром?

За трапезой он шутил, балагурил, пел и предавался рискованным воспоминаниям. Затем оба рыцаря проверили свое снаряжение. Доспехи Карау оказались надежными и изысканными: стальной панцирь с широкими наплечниками был испещрен замысловатой гравировкой, к круглому шлему крепилась железная сетка, защищающая шею, ноги закрывали железные наколенники. На его щите, в обрамлении красной полосы с золотыми лилиями, цвела серебряная шестиконечная звезда на голубом поле. С седла белой лошади свисал лук и колчан со стрелами.

Карау похвалил каштанового мерина Алианоры, но предложил обзавестись, еще и мулом, который повезет Хуги и запасы провизии. Потом он ушел в город и сделал на рынке массу всевозможных покупок.

Они рано легли спать, но Хольгер еще долго ворочался с боку на бок. Он думал о том, что, несмотря на все меры предосторожности, фея Моргана будет, конечно, знать все. И пойдет на все, чтобы им помешать.

Глава 18

Две первые ночи они останавливались на ночлег в деревенских домах. Хольгер, опасаясь невольных оговорок и разоблачения, старался держать язык за зубами, зато сарацин говорил за двоих. Он был галантен, остроумен, весел и уделял Алидноре так много внимания, что Хольгер становился все более угрюмым и молчаливым. Он не имел на Алианору никаких прав, у него не было даже права на ревность, но отчего-то он все чаще чувствовал ее болезненные уколы.

На третий день пути они оставили позади последнее человеческое селение и провели ночь в пастушьей хижине, хозяин которой не пожалел для них целой охапки жутких историй о нравах дикарей, наводящих ужас на местное население. Еще более страшные дела творили, по его словам, тролли, изредка наведывающиеся в пределы человеческого жилья.

И вот утром они вступили на землю, населенную каннибалами. Дорога вновь повела их сквозь горы, но куда более высокие и крутые, чем те, которые лежали на востоке. Алианора сообщила, что по другую сторону этих гор нет ничего, кроме холода, тьмы и льда, и только полярное сияние освещает глубокий мрак страны, принадлежащей великанам.

Конечной целью их путешествия было плоскогорье у подножья самой высокой горной гряды. Туда было не меньше семи дней пути по земле, полной смертельных опасностей.

Тропа вела их вверх — через скалы, изуродованные лавинами и изглоданные ветрами, по острым, как бритва, камням, вдоль ущелий, никогда не видевших солнца. Леса остались внизу, а здесь было нищее царство карликовых деревьев и жесткой сухой травы. По ночам на землю падали заморозки. Солнце было здесь бледным, а звезды — огромными и колючими. Им приходилось то и дело переправляться через ледяные реки, с ревом летящие между скал. Лошади напрягали все силы, чтобы справиться с бурным течением. Только Хуги удавалось выходить из переправ сухим — его ноги едва доходили до края тюков, на которых он восседал.

Карау сразу простыл, стал чихать и сморкаться, но упорно продолжал сопровождать их.

— Когда я вернусь домой, — мечтательно говорил он, — я улягусь на солнцепеке под цветущим деревом. Музыканты будут играть мне, а наложницы — класть в рот ягоды винограда. Но буду, конечно, заниматься и физическими упражнениями, чтобы сохранить форму — два раза в день крутить ручную мельницу и молоть кофе; А когда через несколько месяцев мне наскучит такая жизнь, я отправлюсь в новое странствие — далеко-далеко, в кофейню на другой улице.

— Кофе… — вздохнул Хольгер. У него уже вышел даже табак.

Время от времени Алианора превращалась в лебедя и улетала вперед, чтобы разведать путь. На четвертый день, когда она в очередной раз поднялась в воздух, Карау взглянул на Хольгера и сказал с необычной для него серьезностью:

— Несмотря на своеобразие ее одеяния, редко встретишь подобную красавицу.

— Я тоже так думаю, — согласился Хольгер.

— Прости мою дерзость, но Господь дал мне глаза, чтобы видеть. Она не принадлежит тебе, не так ли?

— Нет.

— С твоей стороны это просто глупость.

— Тб же самое и я говорю ему, — вмешался карлик. — Пречудное это изобретение — рыцарь. Обойдет всю землю, чтобы деву спасти, а после не знает, что ему с ней творить. Разве что отвезет ее домой да, набравшись смелости, упадет на колени, чтобы выпросить ленточку на рукав. Просто диво, что рыцари до сих пор еще все не повымирали.